Московский музей современного искусства

Крокин галерея

Представляют:

Б А Р О К К О

Выставка проходит с 5 октября по 4 ноября 2007 г.

По адресу: Московский музей современного искусства, ул. Петровка, 25.

Участники выставки: Ю. Аввакумов, П. Аксёнов, В. Анзельм, К. Александров, К. Батынков,
А. Беляев-Гинтовт, Ф. Богдалов А. Градобоев, Пл. Инфанте / А. Петровичев, А. Каллима,
С. Калинин, А. Константинов, С. Костриков, В. Кошляков, Д. Мачулина, А.. Митлянская,
Н. Наседкин, В. Орлов А. Политов / М. Белова, Д. А. Пригов, А. Смирнский, В. Смирнов /Проект Фенсо/, Л. Тишков, Н. Турнова, А. Филиппов, А. Флоренский / О. Флоренская, Л. Хейдиз /Хадес/, Д. Цветков, О. Чернышева, С. Чиликов, Ю. Шабельников, С. Шеховцов /Поролон/, Д. Шубин,
С. Шутов.

Московский музей современного искусства совместно с «Крокин галереей» представляет выставочный проект «Барокко: симптоматика большого стиля». Его цель – продемонстрировать актуальность понятия «барокко» в контексте культурных и политических катаклизмов рубежа тысячелетий. Среди участников проекта наиболее авторитетные и перспективные современные российские художники. На выставке представлены произведения, исполненные самыми различными формальными и визуально-символическими средствами. Не связанные общим рядом изобразительных мотивов или схожими художественными приемами, все эти работы так или иначе отсылают к формам и смыслам барокко – как стиля, как исторической эпохи и как культурно-философской идеи.

Кураторам проекта эпоха барокко представляется наиболее уместной исторической аналогией современному состоянию человеческой культуры. Бушующая Контрреформация, сложение политических стратегий абсолютной монархии, разрушение гуманистической картины мира на полях сражений Тридцатилетней войны, рождение классического либерализма, колониальное порабощение Нового света, изощренная помпезность придворного церемониала и до мелочей продуманные программы триумфов и апофеозов - эти явления и глобальные процессы XVI-XVIII вв. сопутствовали возникновению иррационального, эмоционально-напряженного и чувственного искусства, в котором религиозный экстаз сосуществовал с эротической раскрепощенностью и политической пропагандой. Впоследствии оно получило название «барокко». Схожим образом культурная глобализация, развал гигантских государственно-политических образований, истерический консюмеризм, коммерциализация секса, угроза мирового терроризма и агрессивные мятежи, вспыхивающие в крупных мировых столицах, порождают ощущение второго рождения барокко. Его изобразительным языком становится современное искусство.

Художники и кураторы проекта стремятся к интерпретации современного воплощения барокко при помощи «барочных» же средств: выставленные произведения призваны создать впечатление единой триумфальной программы, создающей в глазах зрителя модель «большого стиля» XXI столетия.

К открытию выставки приурочено издание каталога-исследования на тему выставки.

# # #

Александр Петровичев, координатор выставки:

«Барокко: симптоматика большого стиля»

Проект обращён к принципиальной составляющей европейской культуры – к эпохе Барокко. В конкретном случае акцентируется не замкнутое на условностях времени и пространства феноменальное явление культуры, определяемое категориями большого стиля, а современная рефлексия на процессы, происходящие в областях социо-культуры. То, что наблюдается сейчас, корреспондирует к своей исторической аналогии, к эпохе Барокко с присущей ей интонацией и симптоматикой планетарного катаклизма, стремительного уничтожения колоннады классического ордера мировых архетипов.

Распад СССР, развенчание мифа о несокрушимости США, паника в размеренном Лондоне, арабские мятежи в сердцевине европейского гламура Франции... Не то, чтобы планета сошла с орбиты; Россия упоена нефтью, США претензией на мировую гегемонию, старушка Европа навязчивой галлюцинацией общечеловеческих ценностей. Всё пребывает на своих местах, но поступь сменилась оторопью, а совокупность впечатляющих частностей тонизирует, но уже не гарантирует ничего. Массы ожили и тронулись с казалось бы незыблемых мест своей вековой осёдлости. Классические проекты приблизились к настораживающему своей чрезмерностью Рубикону, а на горизонте замаячил новый кочевник-пришелец, поднявший в воздух мириады заряженных частиц «управляемого хаоса», затейливой маэстрии Барокко.

На уровне теории Барокко был идентифицирован как художественный стиль эпохи, сложившийся со всей присущей ему атрибутикой в период ХVI - XVIII веков. Сам термин «Барокко» был введён в употребление как систематизация визуальных и смысловых особенностей искусства в ХIХ столетии швейцарскими теоретиками Вёльфлином и Буркхардтом. Но в универсализме и потенциале своего архетипа он выходит за узкоисторические и стилевые характеристики конкретной эпохи, сообразуясь с живыми интонациями, смыслами иного социального контекста, иной эстетической системы. На практике пластические и содержательные особенности, так или иначе соотносимые с «каноническим» Барокко, неоднократно проявлялись в мировом искусстве в периоды исторических изломов. Будь то поздняя античность - как греческая, так и римская, «пламенеющая» готика, и собственно само Барокко во всевозможных национальных преломлениях, во многом стиль Модерн с его изыском, светским томлением и игрой на грани жизни и смерти, иллюзии и реальности.

Барокко - стиль столиц, великолепных и громоздких, их декораций и претензий, их суеты и величия. Его амбиция - дворцовый ансамбль с полными экзальтации и чрезмерности формами, скрывающими остов последних колоннад ушедшей классики соразмерной и устойчивой. Ведь именно в Барокко, в его куртуазной раковине рефреном звучит монотонное эхо атомической пыли, осыпающейся с портиков классического ордера. Здесь обнажает себя мнимость гуманизма, эфемерность его умозрений, мотиваций и стереотипов защищённости. Устойчивость вызывает сомнение и поверх «высокосветского» изображения Екатерины II некий самоучка мажет брутальный портрет Емельяна Пугачёва, являя исторический концепт – антиномию избыточной телесности и величия с экстазом вероятного финала. Барокко знает это вероятное и принимает мистику, сообразуя в едином жанре nature и morte, изливаясь из рога изобилия терпким соком умирающих плодов, с томлением ожидая грядущего урожая жизни.

Современное искусство обнаружило новую адекватную своему времени конъюнктуру, определимую сопряжением контрастирующих положений – гламура и пассионарности. Искусство оценило пафос бытия, пышный церемониал обращений и клином своих инноваций уперлось в синтетическую пустоту гламура, его игрушечную агрессию, его кукольную смерть. Антитезой поэтике безысходного оказалась новая пассионарная мифологема экстатического действия и воли. Именно здесь на стыке двух полюсов разворачивается монументальная панорама завораживающей иллюзии Золотого века, возникающей на сломах истории, и в очередной раз, разыгрывающей мистерию всеобщего благоденствия.

В НОМЕРЕ